Текст: Егор Кашкин / Постнаука
Северные диалекты хантыйского языка составляют отдельный полноценный язык, у которого тем не менее до сих пор не сформировалась единая литературная норма. Синтаксис севернохантыйского языка заметно отличается от русского: структура высказывания зависит от того, какая часть сообщения слушателю уже известна, а какая — еще нет. Что такое превратительный падеж, двойственное число и диалектный континуум, рассказывает лингвист Егор Кашкин.
Традиционно в языкознании было принято говорить о едином хантыйском языке и его северных (в части классификаций — западных) и восточных диалектах, а также южных диалектах, ныне уже не существующих. Однако эти группы диалектов отличаются друг от друга до такой степени, что их носители не могут друг друга понять. Например, в северном хантыйском у существительных есть три падежа, а у глаголов — одно прошедшее время изъявительного наклонения, тогда как в восточном хантыйском выделяют от восьми до одиннадцати падежей и четыре прошедших времени. Поэтому классификация, предложенная Институтом языкознания, включает севернохантыйский и восточнохантыйский языки, а не диалектные группы. В этой статье речь будет идти о севернохантыйском — языке сибирских оленеводов, рыбаков и охотников, отражающем их самобытную культуру и видение мира.
Севернохантыйский язык — Хăнты йасəӈ
Этнический язык народа ханты
Уральская семья > Финно-угорская ветвь > Угорская подветвь > Обско-угорская группа > Хантыйские языки > Севернохантыйский язык
Ближайшим родственником хантыйского языка (или языков) является мансийский язык (языки): они образуют группу обско-угорских языков, к которым генетически наиболее близок венгерский язык. Однако венгерский отделился от собратьев в I тысячелетии до нашей эры и в результате интенсивных контактов с европейскими языками накопил массу отличий.
Севернохантыйским языком, помимо хантов, владеют и некоторые представители соседних народов: коми-ижемцы, манси, ненцы. В переписи населения 2010 года указаны 9584 владеющих хантыйским языком (без разделения на северный/западный и восточный). Носители в основном проживают в Ханты-Мансийском и Ямало-Ненецком автономных округах.
Севернохантыйский язык входит в число языков коренных малочисленных народов Севера в ЯНАО и ХМАО (в государственных документах используется наименование «хантыйский язык»). На нем выходят СМИ, издается литература, ведется его преподавание. В целом, однако, язык находится под угрозой исчезновения. Лучше всего он сохраняется среди пожилых людей и вне крупных населенных пунктов. Дети зачастую не говорят по-хантыйски; исключение составляют семьи, ведущие традиционный образ жизни, но даже там родители нередко стремятся с малых лет научить детей русскому языку, считая его приоритетным для их дальнейшей успешной карьеры. Севернохантыйский язык преподается в детских садах, школах, колледжах, но в малом объеме; многие учащиеся знакомятся с ним фактически как с иностранным. Предпринимаются попытки организации «языковых гнезд», в которых дети могли бы погружаться в хантыйскую языковую и культурную среду.
Диалектный континуум
Севернохантыйские диалекты, или наречия, можно классифицировать-по-разному — не всегда понятно, где и на каких основаниях можно провести между ними границы. Представим себе последовательно расположенные на небольшой территории села A — B — C — D — E — F. Их говоры в целом похожи, носители иногда ездят из одного села в другое и могут понять друг друга. Говоры соседних сел (например, A и B или D и E) оказываются очень близки, а говоры отдаленных сел (например, A и E) уже заметно различаются. Такая ситуация называется диалектным континуумом, и именно она наблюдается в случае севернохантыйского.
Диалекты севернохантыйского языка взаимопонятны, но между ними имеются различия на разных уровнях. Например, в казымском диалекте есть три падежа: именительный (номинатив), дательно-направительный (датив-аллатив) и местно-творительный (локатив-инструменталис). Дательно-направительный падеж имеет показатель —а и обозначает, в частности, получателя какого-то предмета (көщайа мăты — букв. «хозяину дать») и конечную точку (воша мăнты — букв. «в город поехать»). Местно-творительный падеж выражает среди прочих значение нахождения в каком-то месте (вошəн вөԓты — «в городе жить»), а также значение инструмента (кэшийəн эвəтты — «ножом резать»). В шурышкарском диалекте набор и основные значения падежей те же, при этом дательно-направительный падеж может выражаться как показателем -а, так и показателем —и.
В приуральском диалекте, в свою очередь, есть местно-творительный падеж — локатив-инструменталис — с показателем -на и превратительный падеж — транслатив/транслокатив — с показателем -(й)и (начальный согласный показателя может также уподобляться конечному согласному основы). При некотором внешнем сходстве самих показателей распределение значений между ними в приуральском диалекте имеет серьезные отличия от шурышкарского и казымского. Местно-творительный падеж в зависимости от контекста может обозначать как нахождение где-либо (Мўӈ вас-на оллəв — букв. «Мы в городе живем»), так и конечную точку (Амэм вас-на мăнəс — букв. «Мама в город поехала»). Превратительный падеж используется в значениях «стать кем-то/чем-то», «превратиться в кого-то/во что-то» (лэккар-ры йис — «врачом стал»). Для обозначения получателя используются конструкции с послелогами.
Фонетика: чем колено отличается от спины, а нога — от печки
В произношении севернохантыйских слов можно найти много необычного. Например, фонологически противопоставлены долгий гласный [a] и краткий [ă], то есть их замена создает смысловые различия. Например, ан («чашка») — ăн («не»), таԓ («пустой») — тăԓ («зима»), шанш («колено») — шăнш («спина»). В севернохантыйском алфавите есть также буквы ə и є. Первая из них обозначает краткий гласный звук [ə], похожий на безударные гласные в русских словах «голос», «паводок». Вторая соответствует звуку [ɛ], характерному для казымского диалекта и представляющему собой нечто среднее между [э] и [а].
Еще сложнее устроена система гласных заднего ряда, похожих на русские [о] и [у]. Например, гласный в слове хот («дом») напоминает по звучанию гласный в английском hot («горячий»), он несколько более открытый, чем русский [о]. В слове хўԓ («рыба») можно услышать звук, похожий на русский [у], но более краткий. Гласный в слове хун («живот») звучит как нечто среднее между русскими [о] и [у]; в разных диалектах и в речи разных носителей он может быть более похожим на один или на другой звук. А в слове хөԓ («ель») в зависимости от диалекта может звучать гласный, похожий на [ö] в немецком, долгий [у], дифтонг [уо] либо [оу]. И все эти различия тоже смыслоразличительны, например (казымский диалект): йош («рука») — йөш («дорога»); вот («ветер») — вөт («дань»); ов («дверь») — ув («течение») — ўв («крик»); щорəс («море») — щурəс («тысяча»); кўр («нога») — көр («печка»).
В севернохантыйском есть и особые согласные: ӈ (напоминает последний звук в английском слове song), ԓ (напоминает русские сочетания [лх] или [лж], если попытаться произнести их очень быстро), љ (похож на предыдущий звук, но произносится смягченно). В то же время нет фонологического противопоставления по глухости-звонкости согласных. В некоторых позициях, в частности между гласными, глухие согласные могут озвончаться — например, слово воша («в город») можно услышать как [вожа]. Но в севернохантыйском нет пар типа русских «шар» — «жар», «добить» — «допить», в которых это различие меняло бы смысл.
Хантыйская народная сказка «Клюквинка и Травяная косичка» («Хумәсвөԓ сємийэ па Турән сэвийэ»)
[Текст на казымском диалекте. Рассказчик: Валентина Николаевна Соловар. Материал предоставлен И. М. Молдановой.]
Хумәсвөԓ сємийэ па Турән сэвийэ вөԓԓәӈән. Кашәӈ аԓәӈ Хумәсвөԓ сємийэн нух киԓ па тўтәԓ нух вўщитԓәԓэ. Турән сэвийэн па хот вєрԓаԓ вєрәԓ. Имуԓты аԓәӈ
Хумәсвөԓ сємийэн лупәԓ:
— Ма кашәӈ аԓәӈ нух киԓԓәм па тўтєм нух вўщитԓәм. Тăм аԓәӈ, сăр, нăӈ, Турән
сэвийэ, нух киԓа, тўтэн вўщитэ.
— Ма хуты турән сэвийэ тăйԓәм, — Турән сэвийэн лупәԓ.
— Йа, и пўш тўт вўщиттэн мăр, турән сэвийэн нємәԓт хутащ ăн йиԓ.
— Йа, киԓԓәм, киԓԓәм, — Турән сэвийэн лупәԓ. Ԓўв нух киԓәс, ԓөмәтьљәс, тўт вўщитты питәс. Сыры тунтэԓ вўщиԓәс, щăԓта тўтәԓ нух вўщиԓәсы, щи кўтән вот рўвән тўт њаԓәм нух пуԓәтса, Турән сэвийэн сэвәԓ нух вўщиԓәсы. Щи пурайән нурыйән омсәм Хумәсвөԓ сємийэн њăхән йухәтса. Щи њăхәԓ, њăхәԓ, щи кўтән хунәԓ пєлки тохнємәс. Моњщєм па щи сухнәс.
Перевод:
Клюквинка и Травяная косичка живут. Каждое утро Клюквинка встает и разжигает огонь. Травяная косичка другими домашними делами занимается.
Однажды утром Клюквинка говорит:
— Я каждое утро встаю и разжигаю огонь. Сегодня ты, Травяная косичка, встань и разожги огонь.
— У меня ведь травяная косичка, — говорит Травяная косичка.
— Ну, один раз разожжешь огонь, ничего с твоей травяной косичкой не случится.
— Ну хорошо, встану, встану, — говорит Травяная косичка.
Она встала, оделась, стала разжигать огонь. Сначала загорелась береста, потом огонь разгорелся, в этот момент подул ветер (букв.: «в этот момент дыханием ветра язык огня дунут»), и загорелась косичка у Травяной косички. Клюквинка увидела и стала смеяться (букв.: «в эту пору на кровати сидевшая Клюквинка смехом прийдена»). Смеялась, смеялась, и живот у нее лопнул. Сказка моя закончилась.
Письменность: камень преткновения
Наиболее активно письменные источники на севернохантыйском языке начали появляться в XIX веке. В основном это были переводы религиозных текстов, составители которых предпринимали и попытки документации языка. Позднее стали издаваться учебные материалы, литературные тексты, газеты. В XX–XXI веках алфавит и орфографические правила многократно менялись, и этот процесс все еще далек от завершения.
Представьте, что вы взяли в библиотеке несколько современных изданий на русском языке и увидели, что слово «исток» может быть записано в них как «iсток», «изток» или «iзътокъ», причем в одном издании сосуществуют разные написания, и то же самое происходит с сотнями других слов. Такова современная хантыйская орфография. Севернохантыйская письменность основана на кириллице, имеется также ряд символов для обозначения специфических звуков. При этом в ней до сих пор нет стабильных соглашений о выборе символов для некоторых специфических фонем, например для гласных заднего ряда. То отражаются, то не отражаются фонологически значимые различия (как между долгим [a] и кратким [ă]), по-разному могут фиксироваться сочетания гласных с [j] (например, «я» или «йа») и многое другое.
Несколько лет назад ученые из Новосибирска и Ханты-Мансийска предложили новый вариант орфографии, в котором все эти проблемы успешно устранены. Однако его массовое использование тормозит то, что многие представители местной интеллигенции возражают против каких бы то ни было изменений. Административных же решений, направленных на конструктивное решение вопроса, не принимается. В последние годы эти проблемы крайне остры.
Задокументировано множество фольклорных материалов на севернохантыйском языке. В XX веке на хантыйский переводились произведения русских писателей, стала развиваться авторская литература. Севернохантыйский язык не имеет единой литературной нормы. В большей степени претендовать на статус литературного варианта может казымский диалект, родной для многих представителей интеллигенции. Однако и на других диалектах выходят письменные источники; в литературных произведениях можно найти черты родного автору диалекта или говора. Среди наиболее известных поэтов и писателей можно назвать М. К. Вагатову (Волдину), Т. А. Молданову, Р. П. Ругина, П. Е. Салтыкова, М. И. Шульгина.
Стихотворение М. И. Шульгина [версия на казымском диалекте; русский перевод цитируется по изданию: Обско-угорские писатели детям / сост. М. Г. Волдина. Ханты-Мансийск: ООО «Печатный мир г. Ханты-Мансийск», 2018. С. 274–275].
Аӈкийєм
Аӈкийєм, найийєм, мосты аӈкийєм,
Йӑм путəр йастыԓəм,
Йӑм арєм ариԓəм.
Вуԓԓы йошийэԓан
Йӑӈхԓəт рӑпийэтəн
Йонтəстэԓ кўрəмəн,
Вєрантэԓ пурайəн.
Мӑнєм щи њухаԓсəт,
Мӑнєм щи єнмəԓсəт.
Вот кўш пуԓийəс,
Ԓоњщ кўш питыйəс.
Хөн ворəшəн нӑпəтсəт
Мўвэва њэмщəт.
Щущэн шависəн,
Мирэва њотсəн.
Хўв мӑр вөԓа нӑӈ,
Аԓ па мөшита.
Мӑнєм мосԓəн нӑӈ,
Ԓыԓєм ԓавəԓԓəн.
Аӈки ӑнтөм ки вөс,
Вөԓəпсы ӑнтөм вөс.
Вэк вөԓты питԓəн
Пушəхԓан сӑмəн.
Перевод
Мама
В маме души не чаю,
Нежности не таю.
В радости и в печали
Песню о маме пою.
Ни устали и ни скуки
Не признаёт она,
Словно стрижи, её руки
Мелькают с темна до темна.
Снежными, злыми ночами,
Лютый мороз не кляня,
Эти руки качали,
Выхаживали меня.
А ветер ревел медведем,
Трещал промороженный чум.
Ты всё отдавала детям…
Тебе поклониться хочу!
Если бы не было мамы,
Не было бы жизни.
Вечно жить ты будешь
В облике своих детей.
Существительные и местоимения: две лодки, мой я и твоему тебе
Существительные в севернохантыйском языке могут стоять не только в единственном и множественном, но и в двойственном числе: хоп («лодка») — хопӈəн («лодки», две) — хопəт («лодки», много). Двойственное число есть и у местоимений: мин («мы», двое) — мўӈ («мы», много). Есть специальные притяжательные формы: хопєм («моя лодка»), хопэн («твоя лодка»), хопэв («наша лодка»).
В севернохантыйском языке мало падежей — это отличает его от других уральских языков. Формы винительного падежа отсутствуют у существительных, но присутствуют у личных местоимений. Образовываться они могут по-разному (с вариациями как внутри одного диалекта, так и между диалектами). Помимо специальных окончаний винительного падежа (ма — «я», мăнты/мăнəт — «меня»; нăӈ — «ты», нăӈты/нăӈəт — «тебя»), к местоимениям могут прибавляться притяжательные показатели; получившиеся формы способны выполнять функцию как винительного, так и дательного падежей: мăнєм («меня/мне», букв. «мой я»), нăӈэн («тебя/тебе», букв. «твой ты»). К формам последнего типа может прибавляться и окончание дательного падежа существительных, уже однозначно указывая на дательный падеж: мăнєма («мне», букв. «моему мне»), нăӈэна («тебе», букв. «твоему тебе»).
Спряжение глагола: что у вас нового?
Многие грамматические явления севернохантыйского языка (и в целом обско-угорских языков) очень чувствительны к коммуникативной структуре высказывания, то есть к тому, какая информация в высказывании уже известна слушающему, а какая является для него новой. Пример из шурышкарского диалекта: Йўван Петра рэскəс («Иван ударил Петра») как ответ на вопросы «Что произошло?», «Что сделал Иван?», «Кого ударил Иван?». В этих случаях прямое дополнение Петр вводит новую информацию — либо само по себе, либо в сочетании с другими элементами ситуации — действием («ударить») или активным участником («Иван»). Глагол «ударить» употребляется здесь в форме субъектного спряжения, то есть выбор глагольного окончания зависит от лица и числа подлежащего.
Но, отвечая на вопрос «Что Иван сделал с Петром?», нужно сказать: Йўван Петра рэскəсԓы («Иван ударил Петра»). В этом случае собеседнику уже известны Иван и Петр, а новая информация касается действия, которое Иван совершил с Петром. Это влияет на выбор глагольной формы: в таком предложении глагол «ударить» будет использован в форме объектного спряжения (то есть глагольное окончание будет зависеть не только от лица и числа подлежащего, но и от числа прямого дополнения).
Возможно и предложение Петра Йўванəн рэскəса («Петр ударен Иваном») — так можно ответить на вопрос «Кто ударил Петра?» или «Что произошло с Петром?». Здесь важно, что пассивный участник ситуации (Петр) известен с самого начала, а информация об активном участнике (Иване) и, возможно, его действии (ударе) является новой. На это указывает форма страдательного залога глагола «ударить».
Подобные вариации возможны и с глаголами типа «дать». Можно сказать Йўван Петрайа ан мăс («Иван дал Петру чашку»), где структура хантыйского предложения будет соответствовать русскому, а можно сказать Йўван Петра анəн мăcԓы (букв. «Иван Петра чашкой обдал»), если мы знаем, что Иван дал что-то Петру, а новая информация состоит в том, что переданный предмет — чашка. В этом случае глагол «дать» обязательно примет форму объектного спряжения, а устройство конструкции будет напоминать русские фразы типа «Поклонник одарил девушку цветами», где участник, который получает некоторый предмет, будет выполнять не функцию дополнения в дательном падеже, а функцию прямого дополнения.
Превербы: «съел домой»
Еще одним интересным явлением севернохантыйского языка являются превербы — единицы наречного происхождения, тесно связанные с последующим глаголом и похожие на русские приставки. Значение глагола в сочетании с превербом может складываться с разной степенью прозрачности. Например, преверб нух означает «вверх», и это значение выражается в сочетаниях нух вущкəты («подбросить вверх», где вущкəты — «бросить»), нух омəсты («сесть» из лежачего положения, где омəсты — «сидеть, садиться»). В сочетаниях же вроде нух сорты («высохнуть», где сорты — «сохнуть») или нух амəтты («обрадоваться», где амəтты — «радоваться») буквальное значение преверба выветривается, здесь он подчеркивает достижение предела.
Преверб йухи означает «домой», «внутрь». Выражение йухи йўва означает «иди домой», но в сочетаниях с некоторыми глаголами описывает совершение действия, прямо не связанного с движением домой: йухи ԓєты («съесть», где ԓєты — «есть»), йухи йањщи («выпить», где йањщи — «пить»). Интересен и преверб лăп, добавляющий семантику закрытия, образования преграды вне зависимости от того, имеет ли глагол подобное значение изначально: йонтты («шить») — лăп йонтты («зашить»), шошəмты («лить, сыпать») — лăп шошəмты («залить, засыпать»).
Сложные предложения: «в его спустившемся»
Для русского языка привычны сложноподчиненные предложения с союзами или союзными словами, а конструкции с причастными, деепричастными оборотами и с отглагольными существительными связывают скорее с книжным и официально-деловым стилями. В севернохантыйском языке, напротив, такие конструкции предпочтительны даже в устной речи. Предложение «Когда он спускался с лошади, земля раскололась надвое» может выглядеть на севернохантыйском как Ԓов эвəԓт иԓ вохəԓмаԓəн мўв кăтна лоӈхємəс (букв. «С лошади вниз в его спустившемся земля надвое раскололась»). В форме вохəԓмаԓəн есть основа вохəԓ— («спускаться»), суффикс причастия прошедшего времени —м, притяжательный суффикс 3 л. ед. ч. —аԓ и суффикс местно-творительного падежа —əн (он связывает эту форму с главной частью предложения, вводя отношение одновременности).
Часто причастные формы связываются с главным предложением при помощи послелогов, похожих на предлоги, но стоящих после существительного: Ԓоњщ ԓуԓаты йўпийəн мўӈ Хўԓԓора мăнԓəв («После того как растает снег, мы поедем в Хуллор», букв. «Снег тающий / таять после, мы в Хуллор поедем»). В этом предложении использована форма ԓуԓаты, которую можно трактовать как причастие настоящего времени либо неопределенную форму глагола «таять». Послелог йўпийəн «после» соединяет ее с главной частью предложения, вводя отношение следования во времени.
Лексика: оленя грызущий зверь и железная нитка из жил
И с языковой, и с культурной точки зрения в севернохантыйском примечательны названия животных. Для некоторых животных, представляющих опасность для человека или связанных с мифологическими сюжетами, используют иносказательные наименования. Например, в хантыйских говорах ЯНАО медведя могут назвать апщийэм ики (букв. «мой младший брат-мужчина»), уртыйэм ики (букв. «мой дядя по матери-мужчина»), акэм ики (букв. «мой дядя по отцу-мужчина»), ин икэн (букв. «этот твой мужчина»). Волка называют вўԓы пǒрты вой (букв. «оленя грызущий зверь»), атəн йăӈхты вой (букв. «ночью ходящий зверь») и пăсты вой (букв. «острый/быстрый зверь»). Гагара — это ԓор вой (букв. «озерный зверь»), а лягушка — навəрнэ (от навəрты — «прыгать» и нэ — «женщина»).
Некоторые заимствования из русского севернохантыйский язык адаптировал с учетом своей фонетической системы: «труба» — тўрпа, «школа» — ăшкола (в севернохантыйском невозможны стечения согласных в начале слова). В то же время наблюдается тенденция сопротивляться потоку заимствований и использовать описательные наименования для новых реалий: тўтəӈ хоп («пароход», букв. «огненная лодка»), тухԓəӈ хоп («самолет», букв. «крылатая лодка»), карты пун («провод», букв. «железная нитка из жил»), йис пурмəсəт тăйты хот («музей», букв. «старинные вещи содержащий дом»), вух тăйты хот («банк», букв. «деньги содержащий дом»).
Исследования языка: что сделано и что еще можно делать
Севернохантыйский язык исследуется во многих научных центрах: Обско-угорском институте прикладных исследований и разработок в Ханты-Мансийске, Институте филологии СО РАН в Новосибирске, Институте языкознания РАН, МГУ и НИУ ВШЭ в Москве и ряде научных центров в Венгрии и Германии. Много лет исследованиями хантыйских диалектов занимаются в Томске.
С одной стороны, работа нацелена на документацию фольклора, лексики, звучащей речи: все это наиболее сохранно в устах пожилых людей, и такие материалы очень важно успеть зафиксировать. К этому направлению можно отнести и создание цифровых ресурсов на материале письменных памятников. С другой стороны, с учетом достижений лингвистической теории изучаются грамматические категории и семантика. Важно упомянуть и исследования фонетики с применением высококачественной записывающей техники и компьютерных программ для анализа звучащей речи, недоступных еще несколько десятилетий назад.
Стоит сказать, что севернохантыйские диалекты изучены неравномерно: если по приуральскому и казымскому диалектам написаны подробные грамматики и многочисленные статьи по отдельным явлениям, то многие другие диалекты и говоры описаны значительно более скудно — например, нет полноценной современной грамматики шурышкарского диалекта.
Неравномерно изучены и различные грамматические явления. В 1990–2000-е годы многие исследователи обско-угорских языков заинтересовались особенностями коммуникативной структуры предложений, и этим проблемам посвящен ряд глубоких статей. Подробно описывались и сложные предложения, структурные отличия которых от русских моделей были легко заметны. В то же время по глагольному словообразованию написано всего несколько статей и защищена одна диссертация, еще одна готовится к защите сейчас; хотя исследования этой области таят в себе немало интригующего. Практически нет работ по синтаксису различных типов именных групп. Между тем в теоретической лингвистике эта область бурно развивается, и важно проанализировать хантыйский материал с учетом современных достижений. Таких задач, которые ждут своих исследователей, еще очень много.
Источник: Постнаука